![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Диакон Андрей Кураев заметил, что "Чтобы русский парень, родившийся и живущий в Поволжье, принял ислам, в нем должна накопиться изрядная толика энергии ненависти и отторжения от православия. Не просто равнодушия и незнания, а именно ненависти."
Для меня это звучит странно. Если человек в православии искал Иисуса Христа, то при появлении даже ненависти к православию остаются множество христианских конфессий, переход в которые из православия всё же не требует отречения от Христа (вот прямо тут, в России, рядом - католики, баптисты). При неприятии же собственно иерархии РПЦ МП, остаются множество других православных церквей, катакомбники, староверы и проч.
А вот если человек искал в церкви не Бога, а национальной или культурной идентичности, или чего-то подобного земного, а не небесного, то возможен уход из православия хоть в ислам, хоть в бурханизм. Но можно ли винить в этом церковь? Она не обязана быть "клубом русских" или "духовными скрепами государства", даже если некоторые подвергшиеся филетистской и цезарепапистской пропаганде люди думают иначе. "Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мк. 12:17).
Можно иногда слышать, что мечеть привлекательна мужским коллективом, тогда как в православной церкви сплошные старушки. Не отрицая определенной верности этого наблюдения, всё же полагаю, что церковь не обязана быть мужским клубом. Но очень важно чувство принадлежности к религиозной общине. Не знаю и некого спросить, как с этим делом обстоит у российских мусульман, но например у американских протестантов как правило хорошо: собираются на богослужение все знакомые, с детьми, нередки какие-то совместные мероприятия помимо богослужения, общение. Многие ли из тех, кто считает себя прихожанами РЦП, могут похвастаться таким счастьем?
А вот если человек ушел из мейнстримного христианства или ислама в поисках мистического опыта, я могу это понять. Многотысячные очереди к дарам волхвов, пояску Богородицы и другим реликвиям доказывают, что людям хочется и нужно непосредственно прикоснуться к сверхъестественному. О серьезных перекосах в религиозном сознании, как мне кажется, говорит тот факт, что многотысячные очереди собираются к реликвиям, а не к Святому Причастию, хотя именно оно заявлено как самое великое мистическое таинство христианства.
Для меня это звучит странно. Если человек в православии искал Иисуса Христа, то при появлении даже ненависти к православию остаются множество христианских конфессий, переход в которые из православия всё же не требует отречения от Христа (вот прямо тут, в России, рядом - католики, баптисты). При неприятии же собственно иерархии РПЦ МП, остаются множество других православных церквей, катакомбники, староверы и проч.
А вот если человек искал в церкви не Бога, а национальной или культурной идентичности, или чего-то подобного земного, а не небесного, то возможен уход из православия хоть в ислам, хоть в бурханизм. Но можно ли винить в этом церковь? Она не обязана быть "клубом русских" или "духовными скрепами государства", даже если некоторые подвергшиеся филетистской и цезарепапистской пропаганде люди думают иначе. "Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мк. 12:17).
Можно иногда слышать, что мечеть привлекательна мужским коллективом, тогда как в православной церкви сплошные старушки. Не отрицая определенной верности этого наблюдения, всё же полагаю, что церковь не обязана быть мужским клубом. Но очень важно чувство принадлежности к религиозной общине. Не знаю и некого спросить, как с этим делом обстоит у российских мусульман, но например у американских протестантов как правило хорошо: собираются на богослужение все знакомые, с детьми, нередки какие-то совместные мероприятия помимо богослужения, общение. Многие ли из тех, кто считает себя прихожанами РЦП, могут похвастаться таким счастьем?
А вот если человек ушел из мейнстримного христианства или ислама в поисках мистического опыта, я могу это понять. Многотысячные очереди к дарам волхвов, пояску Богородицы и другим реликвиям доказывают, что людям хочется и нужно непосредственно прикоснуться к сверхъестественному. О серьезных перекосах в религиозном сознании, как мне кажется, говорит тот факт, что многотысячные очереди собираются к реликвиям, а не к Святому Причастию, хотя именно оно заявлено как самое великое мистическое таинство христианства.